Поцелуй смерти
Светлана Ермолаева

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Я родилась с метой Сатаны — это шестерка на верхней губе. Раз в столетие во чреве обычной женщины бывает зачат от Духа Зла ребенок Сатаны. Но вмешался Бог, или Дух Добра: у моей матери родилась двойня: близнецы. .Моя сестра Марина была воплощением Добра, я — Зла. Мать умерла сразу после родов, отец — через три года от "белой горячки". Мы оказались в детдоме. Я росла злым ребенком и ненавидела всех и сестру тоже. Все тоже ненавидели меня, кроме сестры. Когда мне исполнилось шестнадцать, от меня сразу избавились, выгнав буквально на улицу. Марина осталась в детдоме воспитательницей в младшей группе. При получении паспорта я взяла фамилию матери — Полокова. А сестре под страхом смерти запретила где бы то ни было и кому бы то ни было упоминать о моем существовании.

— Я умерла, понимаешь?

— Но если тебе будет плохо...

— Мне не будет плохо никогда, а вот тебе, если я узнаю, что ты нарушила запрет, будет очень плохо, просто смертельно. Я ненавижу тебя, ты ошибка природы...

— Но почему? За что?

Я ударила ее по лицу кулаком и ушла. Не могла же я объяснить ей тогда, когда еще и сама не понимала, что это не обыкновенная человеческая ненависть, а вселенская — Зла к Добру. До недавнего времени я ничего не знала и о том, что я дочь Сатаны. Несколько лет, вырвавшись на свободу, я вела беспутную жизнь по городам и весям, предпочитая не гнуть спину, но иметь все для веселья и удовольствия. На красоту многие падки. У меня было много юношей и мужчин. Но я никого не любила. Они, кстати, и не нуждались в этом, отдавая предпочтение плотскому, а не духовному. Я их всех презирала, но пользовалась ими для своей выгоды. Я хотела накопить средства для обретения независимости от общества мерзавцев всякого рода. Но вскоре поняла, что моя мечта несбыточна. Я любила роскошь, так как была создана для нее. Но как достичь желаемого? И я вернулась в родной город, где и встретила его — будущего Хозяина.-Она прерывисто вздохнула, отпила глоток вина.

Мозг Сенцова отказывался воспринимать услышанное. Может, у него слуховые галлюцинации? Но тогда и зрительные тоже. Напротив него сидит женщина, умершая три года назад, и пьет вино! Женщина, в которую он был влюблен и которую, возможно, продолжал помнить все эти годы. И эта женщина — дочь Сатаны!?

— Он безумно влюбился в меня, устроил в музей, где мне дали комнату. Тогда-то я и познакомилась с торговцем опиумом. У меня было две связи одно­временно. Торговец пытался приучить меня к наркотикам, чтобы подчинить своей воле. У него была идея устроить притон для наркоманов, а меня сделать содержательницей. У меня была другая идея. Я хотела богатства и по-прежнему независимости.

— Но зачем? — вклинился Павел в ее монолог, пытаясь разрушить ощущение нереальности происходящего.

— Зачем? — она посмотрела на него с недоумением, будто очнувшись. — Мне хотелось объехать земной шар, может быть, закончить свои дни где-то на чудесном острове...

— Но вы же — дочь Сатаны! — с легкой иронией заметил Павел.

— Да, и я должна каждые три года к шестому октября приносить ему шесть жертв. Таково условие моей второй, после смерти, жизни.

«Что-то тут не вяжется. В секте лишь новообращенный приносит шесть жертв, становясь таким образом приближенным к Сатане. Да еще вторая жизнь…» — Сенцов думал так, как если бы примирился уже с тем, что разговаривает с покойницей.

— Мне жаль вас, — уже без иронии сказал он.

— Я возненавидела обоих — и торговца, и Хозяина. Мой высокопоставленный любовник обожал риск и деньги, и с моей помощью стал Хозяином. С его возможностями и связями мы собрали крупную сумму денег. Где спрятано богатство, знали лишь двое он и я. И наступил час, когда я поняла, что не хочу делиться с ним и не хочу оставаться его содержанкой. Кроме торговца и Хозяина, никто даже не подозревал о моем участии в деле. Мне пришлось избавиться от обоих. Торговца я подставила как мелкого жулика, и с ним расправилась. С Хозяином было еще проще. Записку он написал добровольно — был позером, хотел покрасоваться передо мной. Когда дошло до дела, он перевел все в шутку, я поддержала его, заметив, что он наверняка выкрутится. Он рассла­бился, повеселел, кому же хочется добровольно уйти из жизни, имея богатство? Так веселясь, под­шучивая над собой, он и сдох. Мне нисколько не было жаль этого садиста. Он любил во время сово­купления делать мне больно: прижигать тело сига­ретой, колоть булавкой или просто кусать до кро­ви...

— И вы терпели? Почему?

— Из-за денег, конечно. Но главное, — глаза ее вдруг расширились, в них появился холодный блеск, — я должна была отомстить. И я это сдела­ла.

"Опасная женщина. Какой жуткий взгляд, — у Сенцова мороз прошел по коже. — Несчастная..." Он тут же осознал, как неуместна его жалость к ней. Ведь перед ним — убийца. Впору себя пожа­леть...

— Оказавшись в полном одиночестве и свободной от обоих, я вдруг потеряла голову и стала совер­шать глупости. Пошла на похороны, хотя догады­валась, что вы подозреваете меня и наверняка сле­дите за мной. Поцеловала этого садиста в губы и оставила отпечаток с метой Сатаны на платке, ко­торый исчез из кармана. Ваша работа?

— Да, — коротко бросил он, ощущая, что тело на­чинает отходить: в кончиках пальцев покалывало.

— Я заметалась, не зная, что делать, сколько ждать, как отвести подозрения от себя. Не могла же я отправиться за деньгами под вашей опекой. Разумеется, у меня и в мыслях не было покончить с собой. Я просто обезумела от страха оказаться за решеткой. Я даже в комнате не жила несколько дней, скиталась, как бездомная, по городу. Не иначе сам Сатана толкнул меня под машину. Ведь к живым он не является.

— Так это вашу сестру взяли под стражу? — спро­сил вдруг Павел, хотя уже догадался, кого аресто­вал Горшков.

— Ну, разумеется. Все шло, как было задумано, ее подозревали после художника, но веских дока­зательств не было, что и требовалось. Но непред­виденное обстоятельство — парочка свидетелей в сквере — вырвало ее из моих рук. И даже когда я — намеренно — совершила убийство в ее квартире, Марину не освободили.

— Неужели вы хотели убить сестру? — в ужасе выкрикнул Сенцов.

— Ну, зачем, — вяло проронила Ангелина. — Она нужна для другой цели. Мне было задание убивать мужчин, так пожелал Сатана в обмен на вторую жизнь.

Павлу Сенцову, реалисту и скептику, никогда раньше не пришло бы в голову, что он будет по­корно слушать мистическую чушь и даже, с неко­торыми оговорками, верить. Слушать он, правда, вынужден, поскольку беспомощен: слишком мед­ленно отходило тело от действия яда, если это был яд, а не обычный лекарственный препарат, приме­няемый в психиатрии или еще где-нибудь, в ка­ких-нибудь научных лабораториях. А вот верить... Уж слишком много развелось в последние годы та­кого, чему совсем еще недавно не то что не вери­ли, а напрочь отрицали. Все эти маги, колдуны, экстрасенсы. Воспряли и верующие в Бога, сильно увеличилось их воинство. Раз есть Бог, то сущест­вует и антипод его — Сатана. Добро и Зло. Вот и появились поклонники Сатаны, убивающие лю­дей, пьющие их кровь... "Может, одна из по­клонниц и сидит передо мной, — уже спокойно подумал Павел. — Интересно, как она встрети­лась с Сатаной, то есть с руководителем секты?"

— И вы его видели? — спросил он.

— Да. Кроме лица. Он был закутан в черное с ног до головы. Вы мне не верите... Но если я умерла три года назад, то почему я не сгнила за это время, не обратилась в прах, как все покойни­ки? Да, я Ангелина Полокова. Иначе откуда мне знать все то, о чем я рассказала? Моя сестра — в тюрьме. Если бы я не была дочерью Сатаны, он не сохранил бы меня в земле столько времени, не оживил бы. Я будто проспала, не ощущая ни хо­лода, ни голода. Мой организм устроен иначе, чем у всех остальных людей. Моя плоть мертва, хотя выглядит живой. Зато мой дух жив!

— Но как он оживил вас?

— Первым моим ощущением было ощущение хо­лода. Я открыла глаза, но ничего не увидела: было темно. Ощупала место, где я сидела: кругом была земля. Я поднялась, всмотрелась в темноту, — она говорила монотонно, как под гипнозом, — и поня­ла, что нахожусь на кладбище и стою возле моги­лы в одном платье. Я ощутила страх и желание бежать. Вдруг моего плеча что-то коснулось. В ужасе я оглянулась: это был Он. Я открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Сатана накинул на меня плащ, я так и ношу его, и сказал глухим голосом: Ангелина, я поднял тебя из могилы, по­тому что ты — моя дочь. Но сатанинский закон требует, чтобы ты принесла за это шесть жертв. Будешь убивать только мужчин. Я расскажу тебе, как это делать.

Я едва держалась на ногах, и он усадил меня на скамейку, и я узнала о своем рождении, о мете на губе, о том, что он после завершения ритуальных убийств переселит мой Дух Зла в тело моей сест­ры. Я спросила: — А почему вы не можете оживить меня, Ангелину? Он ответил: — Я уже оживил те­бя. Но твой антипод — Дух Добра — должен быть уничтожен. Вы не можете существовать одновре­менно.

Опустив веки, она замолчала.

Сенцовым вдруг овладел следовательский пыл, и он стал задавать вопросы.

— А куда денется ваша сестра после того, как ваш дух переселится в ее тело?

— Сатана сказал, что уладит это.

— А что вы будете делать потом?

— Сатана поможет мне забрать спрятанные день­ги и уехать отсюда.

— Ах, вот как? Он знает о деньгах? Вы сами ска­зали ему?

— Нет. Но он знает.

— Знает, где они спрятаны?

— Нет. Я должна вспомнить это место. После пе­реселения духа ко мне вернется память.

— Как вы убивали этих несчастных?

— Каждый раз он давал мне таблетку и капсулу. Таблетку я незаметно бросала в бокал с вином, как вам недавно, она мгновенно, без осадка растворя­лась. Когда мужчина засыпал, я выдавливала со­держимое капсулы ему в ухо. А потом делала по­целуй Сатаны, как он приказал.

— Вот оно что, — задумчиво тянул Павел в то вре­мя, как в мозгах свербила, то ускользая, то появ­ляясь, но никак не оформляясь в четком виде, мысль. — Из могилы, говорите, поднял? Надо пола­гать, что после убийства вы снова ложились в нее? Надо же вам было где-то находиться между убий­ствами.

— Не знаю. Когда уходила с кладбища, он прово­жал меня. Возвращалась туда же, он встречал. Больше ничего не помню.

— Скажите, ваш Сатана ничего не давал вам, кроме капсул и таблеток?

— Давал. Когда я уходила, он наливал мне ка­кой-то жидкости из флакона, говорил, для бодро­сти, ведь я столько пролежала в могиле! Когда возвращалась, он тоже поил меня, говорил, чтобы не простыла.

— Заботливый Сатана... — мысль оформилась:перед Сенцовым сидела сумасшедшая, умело управляемая опытной рукой, вернее, злым, поистине сатанинским умом: но ради чего все это?

Часы пробили два удара. Ангелина вскочила, как ужаленная.

— Я могу опоздать. Я должна вас убить, — она заметалась, схватила сумочку, стала в ней рыться, руки ее дрожали.

Павел за последнее время приобрел привычку постоянно жевать резинку, и сейчас, почувствовав, что руки уже подчиняются ему, молниеносным движением сунул жвачку изо рта в ухо и склонил голову так, чтобы именно это ухо оказалась ближе к убийце. Не мог же он скрутить несчастную сумасшедшую, дав возможность настоящему убийце, вернее, подстрекателю, ускользнуть от возмездия за содеянное преступление. Вполне вероятно, так называемый «Сатана» следит за каждым шагом своей "дочери", каким-то образом контролируя ее. Ведь поступки сумасшедших непредсказуемы! Сенцов принял покорный вид жертвы, готовой на заклание, ощущая при этом сильное желание как-то остановить Ангелину.

— Я так мало прожила... Простите!- Ее рука дрогнула, когда раздавила капсулу, капля упала мимо, но женщина не заметила: в ее глазах стояли слезы.

— Ангелина, я люблю вас! — выдохнул Павел и закрыл глаза: он должен ее спасти.

Полулежа на кресле, он притворился мертвым. Холодные пальцы расстегнули рубашку, холодные губы прижались к груди лишь на краткий миг, он услышал шепот.

— Прощай навеки! А я буду жить… вечно... — осмотревшись, ей уже не надо было оставлять после себя улики, ночная гостья выскользнула из квартиры, спустилась к машине, ловко и бесшумно завела ее и на большой скорости помчалась на кладбище.

Горшков вздрогнул от резкого и оглушительного в ночной тишине телефонного звонка, хотя и ждал его, с нетерпением поглядывая на аппарат. Сенцов громко и возбужденно говорил в трубку.

— Срочно на кладбище! Она взяла мою машину. Вы обязательно должны задержать мужчину в черном.

— А женщину? Кто она?

— Ее тоже. Только, пожалуйста, поаккуратней с ней, она больна... Это Ангелина Полокова.

Оба одновременно бросили трубки и поспешили: один — вниз, к машине, где уже сидели трое оперативников, другой — пустился бегом по улице, не надеясь в такой поздний час поймать машину.