Портрет Саввы Мамонтова
Живопись русских художников
Картина Михаила Врубеля «Портрет Саввы Мамонтова». Холст, масло.
У Врубеля сравнительно немного портретов, хотя он был зорким физиономистом, не
хуже, например, Серова; портретное сходство давалось ему шутя, и он с
замечательной остротой выражал индивидуальное. Но есть в его портретах особая
черта – склонность приподнимать тех, кого он пишет, над обыденностью, приобщать
к миру своих титанов или сказочных героев. Портретный жанр как летопись нравов,
типов и характеров был Врубелю чужд. Он избегал писать портреты по заказу, тем
более лиц, которые его не интересовали.
«Делового человека» – Савву Ивановича Мамонтова – Врубель написал иначе. Если сравнивать портрет Арцыбушева и портрет Саввы Мамонтова (оба написаны в 1897 году), то для начала можно отметить большое различие психологических типов. Пользуясь терминами современной психологии, можно сказать, что Арцыбушев принадлежит к «интровертному» типу, замкнутому на себе, склонному к самоуглублению, обращенному более внутрь, чем вовне. Мамонтов – ярко выраженный «экстравертный» тип, весь развернутый наружу, заряженный энергией действия. Но дело не только в противоположности характеров и темпераментов.
Неукротимый, властный характер Мамонтова подсказал Врубелю иное стилевое решение портрета, снова обратив его мысль к русским богатырям. Портрет Арцыбушева написан сдержанно, неброско, это, если угодно, настоящий «чеховский» портрет; портрет Мамонтова гиперболичен, исполнен экспрессии. О нем хорошо говорит Н. М. Тарабукин: «Мамонтову тесно в кресле, в комнате, в Москве. Кажется, ему нужны те же необъятные просторы, что и Микуле Селяниновичу, те же стихийные ветры, что треплют гривы лошадей гиганта Вольги и его соратников. Мамонтов Врубеля – это тот же русский богатырь Микула, только одетый во фрак и лакированные штиблеты».
Индивидуальное возведено в монументальный, героизированный план, а вместе с тем остается вполне индивидуальным и конкретным – вот в чем замечательная особенность портрета Мамонтова, достойного стоять рядом с портретами кисти Веласкеса. Пылкий нрав Саввы Мамонтова выражен царственно, не буднично. Фрак и лакированные штиблеты нисколько не снижают образ, так же как вся – совершенно достоверная– обстановка кабинета: мебель красного дерева, красный ковер, ворсистый бархат сиденья кресла. Все эти аксессуары не менее благородны и великолепны, чем окружение какого-нибудь венецианского дожа или испанского гранда. Но те обычно восседают спокойно, а русский «колосс во фраке», ухватившись одной рукой за ручку кресла, нетерпеливо сжав в кулак другую, как будто делает усилие, чтобы не вскочить – вот только белая манишка, как плита, пригвождает его к плоскости картины и удерживает на месте.
Этим изумительным портретом сам художник по справедливости гордился. После того как он долго не видел его и снова увидел в доме Мамонтова в 1904 году, он писал жене: «Портрет С. И. действительно как экспрессия, посадка, сила языка и вкусность аксессуаров прямо очаровали меня. В высшей степени смелая и красивая техника и не мазня, а все, что сделано, более чем правдиво – красочно и звучно... Сегодня я вижу, что Цорну далеко до моего портрета [шведский художник Цорн также делал портрет С. И. Мамонтова] , а у Серова нет твердости техники: он берет верный тон, верный рисунок; но ни в том, ни в другом нет натиска, восторга».
