Валерий Хаагенти
Каракатица
Наступивший на побережье февраль обещал стать на удивление теплым.
«И ведь не соврал же», — подумала я, подлетая и рассматривая с борта корабля залитый ярким солнцем ландшафт южного городка.
Поэтому, ступив на землю, я без промедления отправилась к морю. Пляж в это время года выглядел абсолютно пустынным, мне это было на руку. Я погрузилась в спокойную прозрачную воду и быстро поплыла прочь от берега. Бархатистое море нежно ласкало мое тело, приятно убаюкивало мозг и затягивало в себя.
Я с удовольствием плавала бы до темноты, но, к сожалению, мне предстояли дела. Выйдя в сумерках на берег, я привела себя в полный порядок и направилась в пригород.
Но ожидать избранного на предполагаемом месте встречи пришлось еще долго. К ночи похолодало, но меня это мало заботило. Напротив, я еще сильней оголила свою великолепную грудь.
Когда его красивый «Порш» с откидным верхом проехал мимо меня, я изобразила скучающий вид.
«Порш» остановился у ночного клуба «Кокос», но потом дал задний ход.
— Привет, милашка! Составишь компанию?
«Отлично, — подумала я, — мои прекрасные сиськи как всегда сработали наповал».
Он не улыбался. Благородное лицо интеллектуала, писателя и убийцы. Просто красавчик, и ростом не сплоховал. Он-то был мне и нужен.
Я, не дожидаясь повторного приглашения, села с ним рядом. Машина рванула вперед.
— Ты ведь Джокер, известная в Крыму личность, так? — спросила я наивным тоном тихой овечки, — меня зовут…
— Запомни, красотка, — холодно отчеканил он мне, — разговорами, сексом и прокурорским надзором распоряжаюсь здесь я. И обнял меня правой рукой.
Мы заехали в Курортный парк. Машина остановилась. Его сильные руки бесцеремонно стали мять мое тело.
— Не торопись, Джокер.
— Что ты лепишь, малышка? — отпрянув, спросил он хмуро и подозрительно.
— Слышала, ты считаешь, что секс существует не для любви и взаимной радости двух существ и даже не для продолжения рода.
Он мгновенно, будто из воздуха, выхватил свой знаменитый кольт со спиленной мушкой.
Мои ноги рефлекторно сжались . И только большим усилием воли я вернула им прежний вид — женских, красивых и длинных.
Смотря мне в глаза, он приставил ствол к моей ласточке и нажал несколько раз на спуск.
Моя потрясающей красоты фигура, а точнее низ живота и грудь превратились в кровавое месиво.
Джокер неторопливо вытер ствол белоснежным платком, а затем перевалил меня за борт машины.
— Ты теперь просто труп шлюхи с кишками наружу. Вот так я считаю, — сказал он, напоследок плюнув на мое распростертое тело.
Следующей ночью я встретила его в баре. На мне было шикарное вечернее платье из серебристо-зеленоватой змеиной кожи, сотворенное из тысяч переливающихся чешуек. Моя грудь, чуть прикрытая низким вырезом платья, выглядела очень эффектно. Когда он присел рядом у стойки, я повернулась к нему.
— Привет, Джокер, — сказала я со всей присущей мне нежностью, стараясь не травмировать его ранимую психику.
Он отшатнулся и побледнел. Шок все равно оказался сильным.
— У тебя есть близняшка-сестра? — спросил он спустя время, облизывая пересохшие губы.
— Есть и что? — ответила я, пожимая плечами, отчего красавицы-боеголовки в моем декольте игриво заколыхались.
— Не хочешь взглянуть на мою машину?
В этот раз мы поехали к Гидрогеологической станции. У лесополосы на краю живописно сказочного обрыва он остановил «Порш».
Джокер ударил меня по лицу так неожиданно, что я потеряла контроль. И моя голова на мгновение приняла свой истинный вид. Этого хватило, чтобы Джокер опрометью выскочил из машины и бросился прочь.
Но он не знал, что от меня невозможно удрать. Выждав полчаса, я вошла в его дом. Джокер сидел на полу с опустошенной наполовину бутылкой бурбона в левой руке.
В правой руке был кольт, который издал сухой резкий звук. Пуля попала точно в мой левый глаз, заодно прилично разворотив мне затылок. Я подмигнула ему правым глазом и вырвала у него бутылку бурбона.
Сделав пару глотков и восстановившись, я спокойно сказала:
— Слушай сюда, Джокер. Нам не нравится твое отношение к женщинам. Нам не интересно, почему и как с твоей психикой это случилось: мутные гены, трудное детство или ущербное общество, тебя окружавшее. Просто мы тебя любим и желаем тебе перемен.
— Соглашайся на наши условия, и мы возможно разрешим тебе то, что ты всегда делаешь с девушками, после того как их убиваешь.
Его обезумевшие глаза налились кровью, он вновь поднял свой блестящий кольт и, стреляя в разные части моего тела, опустошил весь барабан.
Раны я залечила почти моментально, но мое шикарное вечернее платье было безнадежно испорчено. Джокер на полу тихо постанывал.
— Так вот, — продолжила я, — насчет любви…
Он проворно метнулся к двери. Допустить, чтобы он дважды сбежал в эту ночь, я не могла. Не мешкая, я выпустила пару своих рук ему вслед и притянула к себе. И только после этого сообразила, что второпях использовала конечности не в виде человеческих рук, а как свои ногощупальца.
Звуки, которые он стал издавать, вызвали у меня некую оторопь. Я отпустила его и стала восстанавливать свой безупречный женственный облик, но из-за спешки и ранения перепутала и превратила в земной половой орган свой, ранее упакованный в человеческой голове. Получилось, видимо, только хуже. С досады я решила предстать перед ним в своем истинном виде, надеясь, что он оценит мою потрясающую красоту. А посмотреть было на что. Мою бороздчатую головогрудь покрывала прекрасная чешуйчатая кожа, которая мягко переливалась светом внутренних люминофор.
Клешни моих хелицеров с эксклюзивным и очень дорогим маникюром обладали крайне изящным изгибом. А между хелицерами на вершине лобного бугорка у меня красовалось манящее ротовое отверстие, предназначенное для сосания. Мои восемь великолепных фасеточных глаз неотрывно смотрели на Джокера, излучая только любовь и беспредельную нежность. Опистосома завлекательно вибрировала, а мои педипальпы и длинные ногощупальца славились своей стройностью.
Поэтому я должна заявить без излишней и ложной скромности, я — невероятно красива!
Джокер, увидев меня во всей красе, сдавленно зарыдал. Однако мне было больно смотреть на его страдания, и я стала ласково гладить его. Снова и снова объясняя, что я обычная репаративная особь семейства пауков-рептилоидов, отчасти сродни земной мимикрирующей каракатице. Что я просто выполняю задание штаба Галактической Рептилоидной Матриархатии.
Конечно, я лукавила, и пока по ряду причин не могла рассказать Джокеру, что ему полагается пожизненная почетная сексуальная благодать с правом подачи единственной апелляции через тысячу лет. Потому что среди полутора тысяч известных нам обитаемых разумных миров, только гуманоидные самцы планеты Земля идеально подходили для оплодотворения женских рептилоидных особей нашего вида. И, естественно, для сопутствующих сексуальных утех.
И это являлось прекрасной возможностью для продолжения нашего рода, так как после многочисленных войн и экологических катастроф особи самцов-рептилоидов перестали репродуцироваться.
Я очень гордилась своим избранным экземпляром. Без сомнения, многие земные мужчины с радостью оказались бы на его месте, но и отбор сопровождался предельно жесткими правилами, хотя критериев было всего четыре: невероятная жизнеспособность, незаурядный интеллект, высочайшая гиперсексуальность и абсолютная аморальность согласно нашим древним традициям. Но сразу об этом Джокеру, как и другим избранным, сообщать запрещалось, иначе они могли возгордиться и заразиться опасным штаммом вируса гипертрофированного тщеславия. Поэтому я снова и снова продолжала говорить ему о том, как сильно люблю и хочу его. Но он почему-то продолжал рыдать взахлёб как ребенок.
Я гладила его очень нежно. А он все рыдал и рыдал, роняя слезы на мои ядовитые жвалы и на мою, невозможной красоты, узорчатую чешую…