Виртуальный музей Арт Планета Small Bay

Валерий Хаагенти
Простая история

18 февраля
Завтра я умру. Это я знаю точно. И от этого никуда не деться. Такова природа и надо ее принимать такой, какая она есть. Банальщина, скажете вы. Верно, но от этого менее правдивой она не становится. Прожить полвека в Москве — это не поле перейти. Особенно в Москве в светлую эпоху строительства коммунизма, затем в период унылого клептокапитализма, потом во времена бравадно-бравурного суверенитета и, наконец, в годы безудержной реновации. Помню себя еще совсем ребенком. Праздничные первомайские демонстрации под марши духовых оркестров и пламенные речи дикторов, льющихся из уличных репродукторов. Первые весенние грозы, как обильные детские слезы, когда праздник закончился, а его продолжения все равно хочется. Пятьдесят лет в Москве — это много. На несколько жизней хватит. Даже если и не ходить никуда далее Кутузовского проспекта.

Вчера из жизни ушел мой приятель. Ну как приятель? Не то чтобы мы крепко дружили, но он не мог без меня, а я без него. Помню его еще рыжим вихрастым мальчишкой с рогаткой, из которой он регулярно лупил по воробьям, соседским окнам и уличным фонарям. Вследствие чего соседи регулярно устраивали скандалы его матери, а сам рыжий впоследствии регулярно получал выволочку и ремня из натруженных материнских рук. О, помню я эти руки. Много женских рук. Помню, как они гладили и ощупывали меня, выискивая особые места и свободные зоны, чтобы своеобразно перед другими отметиться. Помню как однажды… Прошу прощенья, отвлекся. Вернемся к нашему рыжему. Приструнить мальчишку было некому, его отец, геройский полярный летчик, погиб, а мать с утра до вечера была занята по работе. Он постоянно пропадал на улице, дразнил девчонок, рубился в ножички, спичками изводил звонки жильцов до белого каления, шарился по грязным чердакам и подвалам. В общем, занимался обычными мальчуковыми шалостями. Тогда-то, в эту пору прекрасного и беззаботного детства, мы с ним и познакомились.

В школу с пятого класса рыжий стал ходить вместе с Танькой. Черненькая такая со второго подъезда. Сначала ее ранец таскал, потом рюкзачок. Вроде как первая любовь случилась у них. Один раз даже поцеловались у меня на глазах. Потом еще, и еще раз. А потом уже никого не стеснялись. Танька красивая, мне тоже нравилась. Но ее завоевывать надо было, а у меня с ногами беда. Время шло, мы вместе взрослели. С той разницей, что вместо позорной светлой щетины как у рыжего, у меня появился благородный темный налет. Потом его забрали в армию. Вернулся он в начале 90-х уже бритым качком и целыми днями стал пропадать на соседнем Дорогомиловском рынке. Работа у него была там непыльная, нужно было просто крутить пальцы веером. Правда, поломали его пару раз сильно. Но тогда всем доставалось. Мне тоже неоднократно светильник били. А Танька еще красивее стала. Но в нашем дворе появлялась все реже и реже. Пока однажды не исчезла совсем. Рыжий тогда запил крепко. Но вскоре очухался и тоже пропал. Потом его привезли ночью, еле живого.

Со второй половины 90-х годы стали двигаться почему-то быстрее. Жизнь работящих людей понемногу налаживалась. Хотя у многих других жизнь обрывалась. Рыжий остепенился, пару раз неофициально женился-развелся и стал быстро лысеть. Но по-прежнему не обходил меня стороной. Помню, возвращаясь из бара "Сайгон", он обязательно подходил ко мне и обстоятельно ссал на мое основание. Спрашивается — на хрена так поступать, если твоя квартира напротив меня. Поднимись на второй этаж и радуй там свой унитаз по самую кромку. Но нет, он никогда не мог пройти мимо меня просто так. Мне и собак хватало, но с их естественными надобностями понятно. У них нелюбовь к столбам и деревьям на генетическом уровне. Наверняка из-за того, что лазить им не дано. К рубежу тысячелетий пивной зал "Сайгон" приказал долго жить, и мы с рыжим стали видеться реже. Хотя я научился отключать свет, когда он ко мне подходил. Не дай бог, что случится, если его струя на внутренние провода попадет. Да и в этическом плане. Все-таки не пацан уже, чтобы всему двору свое хозяйство светить.

После дефолта 1998-го в нашем районе появилось много пьющих людей средних лет, неряшливо и заурядно одетых. Я с трудом узнавал в этих полубомжеватых опустившихся бездельниках потомков той гордой партийной элиты, которая когда-то проживала в окрестных домах. Целыми днями они, пошатываясь, шлялись в нашем большом дворе от одной скамейки к другой; к площадке, где детские грибочки, и обратно к лавочкам. Потом эти жильцы стали исчезать один за другим после посещения их квартир пронырливыми жуликоватыми риэлторами с кичливыми рожами. Такой вот грустный дауншифтинг ушедших от мирской суеты москвичей. Хотя, многие из них старались оставить на мне свои послания, в основном матерные, конечно. Мне к этому не привыкать. Когда еще в октябре 1993 года на мне впервые появилось слово "О х у е л ь ц и н" буквами вниз вертикально, я этим очень гордился. Дворники, матерясь, надпись закрашивали, а она появлялась снова и снова. Я никому так и не сказал, что автором этого лозунга был, естественно, рыжий.

В середине 2000-х рыжий наконец купил большую хорошую плазму. И, словно искупая свои грехи, повесил ее в квартире прямо напротив меня. Нам обоим уже было за сорок. На старости лет я познал много радости от просмотра ТВ. Больше всего мне нравились передачи про недвижимость и архитектурный дизайн, хотя РенТВ тоже нормально зашел. Должен признаться, что хоть лоб у меня и чугунный, но сказки я тоже люблю. Правда, рыжий канал МатчТВ чаще смотрел, чем все остальное. Между тем город стал сильно меняться. Мне это очень хорошо видно в арку, выходящую на Кутузовский. А за крышами наших старых домов вырос Москва-Сити. И когда в небе зимним вечером начинают мигать сотни огней офисных этажей — это очень красиво. Мне нравится, надеюсь, что и небоскребы Москва-Сити видят меня.

Рыжий ушел. Трагическая случайность. Оплетка электрических проводов внутри меня состарилась и потрескалась. Вот надо было ему направить струю непременно на крышку щитка у основания? Все очень быстро случилось. И я ничего не успел сделать. Отвлекся, старый дурак, на огни Москва-Сити. Горько, когда на твоих глазах погибает близкий тебе человек. Он всего-то за хлебом вышел, даже телевизор не выключил. А вчера после просмотра передачи "Мой город" по ТВЦ я узнал, что и мне день остался. Если сильно постараться, то два. Но мне цепляться за эту землю уже, наверное, незачем. Кто-то сказал: "Бывают дни плохие, а бывают очень плохие". Я бы еще добавил, что приходит такой день, после которого других дней уже и не будет. И ничего не будет. Ни птиц, которые копошатся, суетятся и весело заливаются трелями, или просто живо чирикают. Ни дождя, который от души поливает, смывая всю пыль, грязь и усталость. Ни рассветов с закатами. Ни жаркого полуденного солнца. Ничего уже не будет. Ничего твоего. А будет другой — новый фонарный столб — молодой, крепкий, сверкающий.

19 февраля
Сегодня приехал Собянин с комиссией из Фонда реновации. Аккурат к выносу тела рыжего. Народу много собралось. Хоть рыжий и раздолбай был, но соседи его любили. Комиссия потопталась рядом немного. Потом они быстро собрались и уехали. Но из обрывков разговора я понял, что Собянин распорядился ничего во внутренних дворах домов на Кутузовском не трогать. Так что еще поживем. Что на мэра города повлияло, не знаю. Может панихида по рыжему. Может крики жильцов про реновацию. Не знаю. Но что бы там ни было решено, спасибо тебе, рыжий!

16 июля
Заметил, что стал понемногу рыжеть…

Валерий Хаагенти Простая история